Бог нажимает на кнопки  - Ева Левит

– А остальные исцеленные? Которые были на кассете?

– О, про них я еще не думал. Они все уже арестованы, но мне пока не до них. Надо к программе готовиться.

– Вы монстр! – сказала Кирочка.

«Вы мой отец!» – хотел сказать Евгений, но удержался. А то докопаются до маленького брата (мнимого племянника) и сотворят с ним и с сестрой что-нибудь мерзкое.

«А если бы он знал, что я его сын, он бы поступил как-то иначе? – думал Евгений в отдельной камере, куда его поместили, оторвав от него любимую. – Нет. Уверен, что он поступил бы точно так же. Впрочем, проверить все равно не удастся».

Люди стояли плотными шеренгами – как обычно во время экзекуций.

Был довольно прохладный день, но они согревали друг друга телами и горячностью единого порыва.

Они собрались здесь не просто так, а ради созерцания правосудия. И пары негодования вырывались из их ноздрей и ртов вместе с дыханием и витали над толпой каким-то гипнотическим конденсатом, так что любой опоздавший, если бы таковой нашелся, присоединившись к этой толпе, немедля бы ощутил ту же слепую ненависть, которая склеивала их всех воедино.

Тут и там, среди толпы и по сторонам, виднелись телекамеры – действо должны были транслировать по всем каналам в прямом эфире. И декорации, с учетом потребностей трансляции, были изготовлены на славу.

По центру, на своеобразной проплешине этого человеческого леса, было создано возвышение, куда предполагалось привести осужденных, чтобы продемонстрировать жаждущим мести их до и после.

На этот раз толпа была особо взбудоражена, потому что приговор не был объявлен заранее.

«Что с ними сделают? – думали все и не находили ответа. – Камнями не забьют, иначе бы нам выдали по камню. Но тогда что? Ведь там, на помосте, нет ни виселицы, ни дыбы, ни стены, у которой можно было бы расстреливать».

Зато там стоял высокий трон. И это вызывало особую радость предвкушения:

«Как? Неужели? Неужели Он сам будет участвовать?»

И впереди стоящие радовались, что пришли заранее и заняли лучшие места, а теснящиеся сзади остро завидовали передним.

– Он их испепелит взглядом, – предполагал кто-то из толпы.

– Нее! Он их превратит в свиней.

– Вы когда-нибудь видели, чтобы Он кого-то превращал в животных?

– А что Ему стоит?

Клара наблюдала за народом из диспетчерской через камеры.

– Они вполне уже на взводе, – сказала она в микрофон. – Пора начинать.

И на экранах, тут и там воткнутых среди толпы, как всегда в таких случаях, возникли лица казнимых. Он и она. Он редкий красавец! Она тоже ничего себе такая.

– А парень-то на Бога похож, – сказала какая-то баба, томно улыбаясь.

– Молчи, дура! – прикрикнул стоящий рядом с нею муж. – Как бы тебя за такие слова не упекли!

– А что я?

– А что я? – передразнил он. – Ты кого сравнила, стерва?! Он Бог! А это преступник.

И баба ужаснулась и не стала возражать.

Да и некогда было – на помост восходил Сам.

Толпа тут же впала в неистовство.

– Господи! – скандировали люди. – Бог наш живой! Мы любим тебя! Мы любим тебя!

Кто-то молился.

Кто-то пытался броситься ниц, но не тут-то было: напирали со всех сторон и не давали места.

– Люди! – ответствовал со своего трона Бог. – Дорогой мой народ! Сегодня мы собрались здесь, чтобы восторжествовала справедливость! Чтобы недостойные сыны отечества, – кажется, с сынами он перестарался, ведь одна-то была дочерью, но ладно – и так скушают, – понесли заслуженное наказание за свои злодеяния. Как вам уже известно из прессы, взыскующей правды и передающей оную читателям, нашлись в стране мужчина и женщина, поставившие своей целью свержение нашего строя и покушение на меня!

– Позор! Смерть проклятым! – понеслось со всех сторон, но Бог поднял длань и все моментально утихли.

– В слепоте и глухоте духовной они восстали на порядок и на святую веру и теперь должны за это поплатиться.

– Каз-нить! Каз-нить! – опять заклекотал народ.

– Нет, мы их не казним, – возразил Бог. – Но в милосердии нашем поступим с ними иначе. Мера за меру!

– Мера за меру! – подхватила толпа, не понимая пока, к чему именно Бог клонит.

– Они не успели привести в исполнение задуманное, – сообщил Бог, – но были схвачены нашими бдительными стражами порядка. А посему их, так и не поднявших руку на убийство, я накажу не убийством же, но физическими недугами, соответственными недугам их несчастных душ. Они были слепы и глухи к нашей правде и к нашей вере, и я их покараю слепотой и глухотой. Я явлю вам чудо! Обливаясь слезами, сострадая павшим, но вынуждая себя не прощать зло! Да будет так!

– Да будет так! – опять закричали в толпе.

– Или вы бы хотели не чуда, а казни? – вдруг спросил Бог у народа, разыгрывая демократию.

– Чу-да! Чу-да! Чу-да!

– Приведите осужденных! – распорядился Бог, и не ожидавший иной реакции.

И тут же на помосте появились Евгений и Кирочка. И на лицах их был не страх – там была радость. Они ведь не виделись десять дней и вот наконец оказались рядом.

– Раскаиваетесь ли вы в том, что содеяли? – спросил Бог.

Ни Кирочка, ни Евгений и не подумали удостоить его ответом.

Бог развел руками, как бы сокрушаясь об упрямых, погрязших в грехе созданиях и говоря народу: мол, сами видите, и хотел бы простить, да нельзя.

– Чу-да! Чу-да! Чу-да! – продолжала требовать толпа.

– Я дарую вам чудо! – прокричал Бог. – А им дарую заслуженную кару!

И встав в драматическую, достойную памятника позу – одна рука за спиной, другая простерта вперед и чуть ввысь, – он сказал Евгению:

– Преступник, ослепни!

И в то же мгновение тот покачнулся и чуть не упал, но был вовремя схвачен блюстителями порядка, не отходящими от подсудимых ни на шаг.

Толпа ахнула, как один человек.

И тут же набежали доктора, стали светить в глаза новоиспеченного калеки своими хитрыми фонариками и что-то записывать в блокноты.

– Он слеп! Совершенно слеп! – огласил свой вердикт один из них в услужливо подставленный младшим продюсером микрофон.

Толпа снова ахнула.

Бог же к тому времени уже успел как-то незаметно извлечь из кармана второй пульт и спрятать его в заложенной за спину руке.

– Теперь женщина, – распорядился он, и камеры тут же переключились на Кирочкин крупный план. – Преступница, оглохни!

И Кирочкин мир тут же утратил звук, как резко выключенный телевизор.